Гроза приближается, внятно диктуя
спондей свой поспешный гвоздике с петуньей,
ломая растений ночные привычки,
как путник слегка отсыревшие спички.

И ветер листает изнанку платана,
который, в раздоре с идеей Платона,
не тенью – всей плотью, реальной до жути,
участвует в этой блистательной смуте.

И скопище тварей каких-то крылатых
в камзолах из замши, в чешуйках и латах
на свет керосиновый входит с одышкой,
с футлярами крошечных дудок под мышкой.

И, чиркнувши косо, как след метеора,
из хаоса веток и ветра, из хора
созвездий и злаков, примерившись – так ли?
ударили самые первые капли.

Так пальцы впиваются в клавиатуру,
взбегая по клавишам на верхотуру
пассажа, – и в гулкой, просторной квартире
свистят занавески, как крылья валькирий!

Юрий Гречко